Половину своей жизни я посвятил преподаванию искусства, у которого нет имени.
Отвечая на вопрос о роде занятий, я даю разные ответы разным людям: в зависимости от того, кто именно спрашивает. Таксистам говорю, что преподаю «боевые искусства», секретаршам и продавщицам - «китайскую йогу», хиппанам и музыкантам - «медитацию», для учителей медитации я - преподаватель цигун и тайцзи, для гостей из других школ - представитель редкой школы Сюань-Сюэ (玄學)...
Когда бухгалтер регистрировал род моих занятий, он долго искал что-нибудь подходящее в реестре израильских профессий, и в конце концов сказал:
- Ну надо ж было такое придумать! Ты действительно собираешься преподавать вот это вот… тай… сяй… ?..
- Ага.
- И ты веришь, что люди придут учиться какой-то китайской фигне, название которой даже выговорить невозможно?..
С тех пор прошло 13 лет. Я преподаю китайскую фигню с непроизносимым названием, и очень рад тому, как всё обернулось.
При этом вынужден признать, что род моих занятий как был, так и остаётся совершенно неизвестным широкой публике. То есть, разумеется, у публики имеются на этот счёт ряд предположений… никакого отношения к действительности не имеющих.
Люди, которые приходят заниматься тайцзицюань (в просторечьи – «тайчи»), на первом же занятии обычно признают, что ожидали чего-то другого. Совсем другого…
Я их не виню…
Представьте на мгновение, что вы каким-то чудом перенеслись в Намибию и оказались гостями племени, оторванного от цивилизации, не имеющего представления о письменности. У вас имеется задание: научить туземцев писать и читать. И тут вы сталкиваетесь с насущной проблемой, которая на первый взгляд кажется непреодолимой: вы не знаете как объяснить туземцам чему именно вы собираетесь их учить, а главное – зачем им это нужно.
Как вы поступите?
Расскажете им о Диккенсе и Достоевском?
Покажете цветное кино о проекте Гуттенберга?
Приметесь переводить на местный язык Махабхарату?
Проблему человека, оказавшегося в таких условиях можно свести к предложению: «СОКРОВЕННЫЙ СМЫСЛ КУЛЬТУРЫ ВЫРАЗИМ ТОЛЬКО И ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО НА ЯЗЫКЕ САМОЙ КУЛЬТУРЫ».
Довольно скоро вы убедитесь в том, что драматический рассказ о подвигах Шекспира и Кафки туземцев не взволнует. Цветное кино им, скорее всего, понравится, но грамоте учиться не заставит.
Намыкавшись, вы скоро поймёте, что есть лишь один путь: нужно разъяснить вещи, доселе неизвестные, – на языке известного и познаваемого – пусть даже это «известное» с вашей точки зрения не имеет отношения к «реальному».
Скажем, если у этого племени имеются представления о духах и шаманах, вам придётся сказать, что письменная культура – разновидность сильной магии, тогда кому-то из туземцев станет любопытно – что именно кроется за этими словами.
Понимаете, о чём я?
Всё, что вы способны помыслить, представить, вообразить, когда думаете о том, чем мы на наших занятиях занимаемся, не имеет отношения к реальности.
Не потому, что наше искусство является чем-то «таинственным» или «мистическим», вовсе нет. А потому, что оно не умещается в тисках общепринятых представлений о том какими в принципе могут быть человеческие занятия, и – что немаловажно – каким из них стоит уделить силы и время, пока «силы и время» имеются в нашем распоряжении.
Даже теперь, когда мир настолько прозрачен, что – кажется – все кому не лень могут изучить всё, что угодно, руководствуясь видео-роликами из Youtube, вы не узнаете об этом ничего – пока не сядете за парту и не составите из непривычных, незнакомых символов – палочек и кружочков - первое в своей жизни слово.
Пусть этим словом будет ваше имя.
