Нынче с этим делом – полный порядок, а вот в конце 90-х, занимаясь тайцзицюань в общественном парке, у всех на виду, ты должен был иметь железные нервы, внучек!
Проходящие мимо граждане хохотали в голос и выразительно крутили пальцем у виска, резвые детишки подбегали, чтобы спросить: «дядя, ты дурак?», старушки мелко крестились и прятались в подъездах, доблестные стражи порядка просили дунуть в трубочку… Увы, людей, совершающих плавные (развратные?) движения в публичном пространстве - откровенно не любили, их осуждали, полагая их действия намеренным вызовом общественному спокойствию («поди, дома у себя вихляйся, чего на люди припёрся?»)
Выходя утром в парк, ты знал, что дело может обернуться самым непредсказуемым образом, и знание это сопутствовало практике настолько привычно, естественно, что казалось её неотъемлемой частью.
Да-да, внучек, нынче никого ничем не удивишь, но в те смутные времена то и дело доводилось испытывать, как теперь принято говорить, «когнитивный диссонанс»: однажды меня, вооружённого деревянным мечом для упражнений (в закрытом чехле), остановили охранники на входе в «Дизенгоф-центр». Был поднят на ноги наряд полиции, нарушитель был скручен и доставлен в участок. Отпустили два часа спустя - после консультации специалиста, который подтвердил, что деревянный меч не является оружием массового истребления.
Но самый памятный случай произошёл со мной в психушке, куда мы с учителем – бесплатно и от чистого сердца - ездили помогать психам справляться с тараканами: раз в неделю – с одобрения и при полной поддержке особо продвинутого главврача.
То был первый раз в моей жизни, когда я почувствовал жгучее сомнение, слабость и постыдное желание отречься: как апостол Пётр в минуту предельной опасности.
А было так: я приехал за пол часа до занятия, чтобы размяться. Увлекшись, я не заметил, что стал объектом пристального внимания двух дюжих санитаров. Они стояли, скрестив руки на груди и смотрели на меня, выписывающего круги и спирали. Они ничего не говорили, лишь мерно кивали головами, на их квадратных лицах читалось знакомое выражение («ну-ну, давай-давай»), чуть ироничное, почти безучастное, хищное. Так паук смотрит на жертву, которая уже запуталась в паутине, но ещё не осознала весь ужас своего положения.
Сейчас я понимаю, что ничего из ряда вон выходящего произойти не могло. Недоразумение разрешилось бы в считанные минуты.
Но в тот миг я почувствовал себя беспомощным. Я боялся остановиться, будто чувствовал, что как только спиральный ход формы окончится, они схватят меня и силком отведут в отделение. Я выделялся – на фоне прочих психов, в великом множестве хихикающих, лежащих, поющих, ковыляющих мимо: я буянил.
Я нарушал порядок.
Мне очень хотелось любыми средствами дать им понять, что это ошибка. Я был готов закричать: «Я тут случайно! Я не из этих!»
Возможно, именно так я бы и поступил (неизбежно усугубляя своё незавидное положение), если бы в ту роковую минуту на пороге не показался главврач: мой Спаситель в белом халате.
Он сказал: «Все в сборе. Ты идёшь?»
«Иду!» - поспешно ответил я, – «Уже иду!»
Comments